Неточные совпадения
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы. Но,
по обыкновению, он обсудил этот
факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
Тем не менее даже и
по этим скудным
фактам оказывается возможным уловить физиономию города и уследить, как в его истории отражались разнообразные перемены, одновременно происходившие в высших сферах.
Вообще во всей истории Глупова поражает один
факт: сегодня расточат глуповцев и уничтожат их всех до единого, а завтра, смотришь, опять появятся глуповцы и даже,
по обычаю, выступят вперед на сходках так называемые «старики» (должно быть, «из молодых, да ранние»).
Тогда он не обратил на этот
факт надлежащего внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видах собственного облегчения,
по временам снимал с себя голову и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие
по чину священники.] и надевает колпак.
А как ты думаешь,
по характеру нашей юриспруденции, примут или способны ль они принять такой
факт, — основанный единственно только на одной психологической невозможности, на одном только душевном настроении, — за
факт неотразимый и все обвинительные и вещественные
факты, каковы бы они ни были, разрушающий?
— Да, мошенник какой-то! Он и векселя тоже скупает. Промышленник. Да черт с ним! Я ведь на что злюсь-то, понимаешь ты это? На рутину их дряхлую, пошлейшую, закорузлую злюсь… А тут, в одном этом деле, целый новый путь открыть можно.
По одним психологическим только данным можно показать, как на истинный след попадать должно. «У нас есть, дескать,
факты!» Да ведь
факты не всё;
по крайней мере половина дела в том, как с
фактами обращаться умеешь!
Чуть-чуть же человек развитой и бывалый, непременно и
по возможности, старается сознаться во всех внешних и неустранимых
фактах; только причины им другие подыскивает, черту такую свою, особенную и неожиданную, ввернет, которая совершенно им другое значение придаст и в другом свете их выставит.
Мне, напротив, следовало бы сначала усыпить подозрения ваши и виду не подать, что я об этом
факте уже известен; отвлечь, этак, вас в противоположную сторону, да вдруг, как обухом
по темени (
по вашему же выражению), и огорошить: «А что, дескать, сударь, изволили вы в квартире убитой делать в десять часов вечера, да чуть ли еще и не в одиннадцать?
Видя
факт, который,
по ошибке, считаете достойным презрения, вы уже отказываете человеческому существу в гуманном на него взгляде.
— Догадка есть суждение, требующее
фактов. А,
по Канту, не всякое суждение есть познание, — раздумчиво бормотал Тагильский. — Вы никому не сообщали ваших подозрений?
— Вижу, что ты к беседе
по душам не расположен, — проговорил он, усмехаясь. — А у меня времени нет растрясти тебя. Разумеется, я — понимаю: конспирация! Третьего дня Инокова встретил на улице, окликнул даже его, но он меня не узнал будто бы. Н-да. Между нами — полковника-то Васильева он ухлопал, —
факт! Ну, что ж, — прощай, Клим Иванович! Успеха! Успехов желаю.
Самгину действительность изредка напоминала о себе неприятно: в очередном списке повешенных он прочитал фамилию Судакова, а среди арестованных в городе анархистов — Вараксина, «жившего под фамилиями Лосева и Ефремова». Да, это было неприятно читать, но, в сравнении с другими, это были мелкие
факты, и память недолго удерживала их. Марина
по поводу казней сказала...
—
Факт! — сказал Туробоев, кивнув головой. —
Факт! — ненужно повторил он каркающим звуком и, расстегивая пуговицы пальто, усмехнулся: — Интересно: какая была команда? Баттарея!
По всероссийскому императору — первое!
По воскресеньям, вечерами, у дяди Хрисанфа собирались его приятели, люди солидного возраста и одинакового настроения; все они были обижены, и каждый из них приносил слухи и
факты, еще более углублявшие их обиды; все они любили выпить и поесть, а дядя Хрисанф обладал огромной кухаркой Анфимовной, которая пекла изумительные кулебяки. Среди этих людей было два актера, убежденных, что они сыграли все роли свои так, как никто никогда не играл и уже никто не сыграет.
— В Полтавской губернии приходят мужики громить имение. Человек пятьсот. Не свои — чужие; свои живут, как у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» — то есть — спят. Ну-с, мужики замолчали, потоптались и ушли!
Факт, — закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ свой.
Он стал перечислять боевые выступления рабочих в провинции,
факты террора, схватки с черной сотней, взрывы аграрного движения; он говорил обо всем этом, как бы напоминая себе самому, и тихонько постукивал кулаком
по столу, ставя точки. Самгин хотел спросить: к чему приведет все это? Но вдруг с полной ясностью почувствовал, что спросил бы равнодушно, только
по обязанности здравомыслящего человека. Каких-либо иных оснований для этого вопроса он не находил в себе.
Он отмечал, что
по составу своему сборища становятся всё пестрее, и его особенно удовлетворял тот
факт, что к основному, беспартийному ядру таких собраний все больше присоединялось членов реформаторских партий и все более часто, открыто выступали люди, настроенные революционно.
Самгин наклонил голову, чтобы скрыть улыбку. Слушая рассказ девицы, он думал, что и
по фигуре и
по характеру она была бы на своем месте в водевиле, а не в драме. Но тот
факт, что на долю ее все-таки выпало участие в драме, несколько тронул его; он ведь был уверен, что тоже пережил драму. Однако он не сумел выразить чувство, взволновавшее его, а два последние слова ее погасили это чувство. Помолчав, он спросил вполголоса...
Не умею я это выразить; впоследствии разъясню яснее
фактами, но, по-моему, он был довольно грубо развит, а в иные добрые, благородные чувства не то что не верил, но даже, может быть, не имел о них и понятия.
Из истории с Риночкой выходило обратное, что никакая «идея» не в силах увлечь (
по крайней мере меня) до того, чтоб я не остановился вдруг перед каким-нибудь подавляющим
фактом и не пожертвовал ему разом всем тем, что уже годами труда сделал для «идеи».
Факты свидетельствуют, что ябедничество тоже уменьшилось
по судам.
Офицер требовал, чтобы были надеты наручни на общественника, шедшего в ссылку и во всю дорогу несшего на руках девочку, оставленную ему умершей в Томске от тифа женою. Отговорки арестанта, что ему нельзя в наручнях нести ребенка, раздражили бывшего не в духе офицера, и он избил непокорившегося сразу арестанта. [
Факт, описанный в книге Д. А. Линева: «
По этапу».]
Это вполне современное явление никому не резало глаз, а подводилось под разряд тех
фактов, которые правы уже
по одному тому, что они существуют.
Даже злобы к этому целому Привалов не находил в себе: оно являлось только колоссальным
фактом, который был прав сам
по себе, в силу своего существования.
А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России
факты для подтверждения своей веры.
Само преклонение Розанова перед
фактом и силой есть лишь перелив на бумагу потока его женственно-бабьих переживаний, почти сексуальных
по своему характеру.
Заставить же говорить преступника можно лишь внезапным и как бы нечаянным сообщением ему какого-нибудь нового
факта, какого-нибудь обстоятельства дела, которое
по значению своему колоссально, но которого он до сих пор ни за что не предполагал и никак не мог усмотреть.
А главное, главное, меня смущает и выводит из себя все та же мысль, что изо всей массы
фактов, нагроможденных обвинением на подсудимого, нет ни единого, хоть сколько-нибудь точного и неотразимого, а что гибнет несчастный единственно
по совокупности этих
фактов.
«Не совокупность только
фактов губит моего клиента, господа присяжные заседатели, — возгласил он, — нет, моего клиента губит, по-настоящему, один лишь
факт: это — труп старика отца!
— Успокойтесь, Дмитрий Федорович, — напомнил следователь, как бы, видимо, желая победить исступленного своим спокойствием. — Прежде чем будем продолжать допрос, я бы желал, если вы только согласитесь ответить, слышать от вас подтверждение того
факта, что, кажется, вы не любили покойного Федора Павловича, были с ним в какой-то постоянной ссоре… Здесь,
по крайней мере, четверть часа назад, вы, кажется, изволили произнести, что даже хотели убить его: «Не убил, — воскликнули вы, — но хотел убить!»
Эта мысль моя, формула моя — следующая: подавляющая совокупность
фактов против подсудимого и в то же время ни одного
факта, выдерживающего критику, если рассматривать его единично, самого
по себе!
Дайте, укажите нам хоть один
факт в пользу подсудимого, и мы обрадуемся, — но
факт осязательный, реальный, а не заключение
по выражению лица подсудимого родным его братом или указание на то, что он, бия себя в грудь, непременно должен был на ладонку указывать, да еще в темноте.
Но вы уже знаете
факты, господа присяжные,
по судебному следствию.
Мне, например, и еще двум лицам в этой зале совершенно случайно стал известен, еще неделю назад, один
факт, именно, что Иван Федорович Карамазов посылал в губернский город для размена два пятипроцентные билета
по пяти тысяч каждый, всего, стало быть, на десять тысяч.
Будь простое убийство, и вы при ничтожности, при бездоказательности, при фантастичности
фактов, если рассматривать каждый из них в отдельности, а не в совокупности, — отвергли бы обвинение,
по крайней мере усумнились бы губить судьбу человека
по одному лишь предубеждению против него, которое, увы, он так заслужил!
Затем младший брат подсудимого нам объявляет давеча сам, что
фактов в подтверждение своей мысли о виновности Смердякова не имеет никаких, ни малейших, а заключает так лишь со слов самого подсудимого и „
по выражению его лица“ — да, это колоссальное доказательство было дважды произнесено давеча его братом.
Но историки и психологи говорят, что в каждом частном
факте общая причина «индивидуализируется» (
по их выражению) местными, временными, племенными и личными элементами, и будто бы они-то, особенные-то элементы, и важны, — то есть, что все ложки хотя и ложки, но каждый хлебает суп или щи тою ложкою, которая у него, именно вот у него в руке, и что именно вот эту-то ложку надобно рассматривать.
Есть такие характеры, для которых частный
факт сам
по себе мало интересен, служит только возбуждением к общим мыслям, которые действуют на них гораздо сильнее.
— Конечно, мой милый. Мы говорили, отчего до сих пор
факты истории так противоречат выводу, который слишком вероятен
по наблюдениям над частною жизнью и над устройством организма. Женщина играла до сих пор такую ничтожную роль в умственной жизни потому, что господство насилия отнимало у ней и средства к развитию, и мотивы стремиться к развитию. Это объяснение достаточное. Но вот другой такой же случай.
По размеру физической силы, организм женщины гораздо слабее; но ведь организм ее крепче, — да?
Когда Марья Алексевна опомнилась у ворот Пажеского корпуса, постигла, что дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, этот
факт явился ее сознанию в форме следующего мысленного восклицания: «обокрала!» И всю дорогу она продолжала восклицать мысленно, а иногда и вслух: «обокрала!» Поэтому, задержавшись лишь на несколько минут сообщением скорби своей Феде и Матрене
по человеческой слабости, — всякий человек увлекается выражением чувств до того, что забывает в порыве души житейские интересы минуты, — Марья Алексевна пробежала в комнату Верочки, бросилась в ящики туалета, в гардероб, окинула все торопливым взглядом, — нет, кажется, все цело! — и потом принялась поверять это успокоительное впечатление подробным пересмотром.
Он может сам обманываться от невнимательности, может не обращать внимания н
факт: так и Лопухов ошибся, когда Кирсанов отошел в первый раз; тогда, говоря чистую правду, ему не было выгоды, стало быть, и охоты усердно доискиваться причины,
по которой удалился Кирсанов; ему важно было только рассмотреть, не он ли виноват в разрыве дружбы, ясно было — нет, так не о чем больше и думать; ведь он не дядька Кирсанову, не педагог, обязанный направлять на путь истинный стопы человека, который сам понимает вещи не хуже его.
Они должны были в том году кончить курс и объявили, что будут держать (или, как говорится в Академии: сдавать) экзамен прямо на степень доктора медицины; теперь они оба работали для докторских диссертаций и уничтожали громадное количество лягушек; оба они выбрали своею специальностью нервную систему и, собственно говоря, работали вместе; но для диссертационной формы работа была разделена: один вписывал в материалы для своей диссертации
факты, замечаемые обоими
по одному вопросу, другой
по другому.
Бакай хотел мне что-то сказать, но голос у него переменился и крупная слеза скатилась
по щеке — собака умерла; вот еще
факт для изучения человеческого сердца. Я вовсе не думаю, чтоб он и мальчишек ненавидел; это был суровый нрав, подкрепляемый сивухою и бессознательно втянувшийся в поэзию передней.
Гарибальди ему отвечал сначала, что он здоров, но министр финансов не мог принять случайный
факт его здоровья за оправдание и доказывал,
по Фергуссону, что он болен, и это с документом в руке.
Без естественных наук нет спасения современному человеку, без этой здоровой пищи, без этого строгого воспитания мысли
фактами, без этой близости к окружающей нас жизни, без смирения перед ее независимостью — где-нибудь в душе остается монашеская келья и в ней мистическое зерно, которое может разлиться темной водой
по всему разумению.
— Ничего, привык. Я, тетенька, знаешь ли, что надумал. Ежели Бог меня помилует, уйду,
по просухе, в пустынь на Сульбу [Сольбинская пустынь, если не ошибаюсь, находится в Кашинском уезде, Тверской губернии. Семья наша уезжала туда на богомолье, но так как я был в то время очень мал, то никаких определенных воспоминаний об этом
факте не сохранил.] да там и останусь.
По-видимому,
факт кровавой расправы с Улитой был до того уже возмутителен, что подавлял собой дальнейшие мелочи и отвлекал внимание от них.
Но никакие вразумления не действовали, и в следующий праздник та же история повторялась с буквальною точностью. Не раз, ввиду подобных
фактов, матушка заподозривала Конона в затаенной строптивости, но,
по размышлении, оставила свои подозрения и убедилась, что гораздо проще объяснить его поведение тем, что он — «природный олух». Эта кличка была как раз ему впору; она вполне исчерпывала его внутреннее содержание и определяла все поступки.
Много лет спустя Пастухов,
по секрету, на рыбной ловле, рассказал мне об этом
факте, а потом подтвердил его мне известный в свое время картежник Н. В. Попов, близко знавший почти всех членов шайки «червонных валетов», с которыми якшался, и добавил ряд подробностей, неизвестных даже Пастухову.
Изолированные
факты отдельной жизни сами
по себе далеко не определяют и не уясняют душевного роста. То, что разлито кругом, что проникает одним общим тоном многоголосый хор жизни, невольно, незаметно просачивается в каждую душу и заливает ее, подхватывает, уносит своим потоком. Оглядываясь назад, можно отметить вехами только начало наводнения… Потом это уже сплошное, ровное течение, в котором давно исчезли первые отдельные ручьи.